«Мектуб. Интермеццо» — вторая часть задуманного проекта, с окончанием которого всё до конца не ясно. Кешиш, наигравшись в попытки уместить историю в общепринятые рамки и стандартный хронометраж, где главные персонажи — красота человеческого тела, типовой сценарий и собственно хронометраж, — решил переплюнуть сам себя, увеличив длину второй части «Мектуба» (2017) по сравнению с первой на полчаса.
Первая часть рассказывает о молодом сценаристе Амине (Шаин Бумедин), который приезжает к родственникам в Прованс. На сюжет далее не стоит обращать внимания — Амин встречает давнюю подругу Офелию (Офели Бо), изменяющую своему парню Клеману, морскому пехотинцу, с местным ушлым тунисцем Тони (Салим Кешьюш), который по уши в долгах и вывозит только за счет крепкого семейного коммьюнити, чей быт изображён в мельчайших деталях. В остальном «Мектуб», кто не знает, — череда бесед на пляже, семейных посиделок и созерцательной атмосферы летнего Прованса, где человеческая химия выносит на волнах энергетических потоков на берег былых воспоминаний.
«Intermezzo» — слово подвешенного смысла, слово энергичное. Такой фильм определённо не должен что-то толковать, а должен лишь пробивать пространство своей энергичностью к третьей части.
Как и в первой картине, история ведёт рассказ эмоциональными качелями героев, созерцанием архетипов простых людей, каждый из которых представляет собой уникальную мелодию. Эти мелодии взаимодействуют и создают симфонию, которая на протяжении трёх с половиной часов омывает зрителя яркой фактурой. Однако и здесь Кешиш, повторюсь, переплюнул сам себя — фильм состоит из получасовой сцены на пляже и трёхчасовой сцены вечеринки, куда приходят знакомые по первой части герои, продолжая выяснять отношения и проводить время, которое снова раскладывается по полочкам. Весь ансамбль говорит с зрителем с живой и хаотичной позиции, подкрепляемой клубными хитами первой половины девяностых и зарождающимся техно. В «Интермеццо» режиссёр буквально сделал шаг в вечность. Путём гипнотического раннего тверка и прямой бочки зритель зажимается в тиски: античная красота героев и их сумасшедшая метафизическая чуткость заставляют простить режиссёру многие вольности по отношению к публике. Среди них — повторяющиеся движения танцев, некоторая неточность соотнесения количества употребляемого алкоголя и состояния опьянения (по всем показателям ко второй трети картины герои вряд ли могли разговаривать внятно), а также отсутствие других локаций в кадре и какого-либо яркого действия, кроме демонически грязной и живой сцены в туалете.
К очевидным достоинствам картины можно отнести и кропотливое воспроизведение среды юга Франции 90-х, времени свободных художников, отсутствия засилья полиции и камер наблюдений. И хотя в «Мектубе» нет прямых сюжетных и визуальных высказываний на эту тему, один из пластов эмоционального восприятия картины нашёптывает о «Франции, которую мы потеряли». Стоит аккуратно относиться к присуждению Кешишу различных званий, но, согласно классификации гения от Андрея Тарковского, запечатлённое время неизменно присутствует в его картинах. Это делает их уникальным кинодокументом, который в отрыве от желания развлечься «киношкой» готов щедро отдать зрителю и впечатления молодого автора, прототипом которого стал режиссёр, и жизнь его близких людей, и понимание, как было двадцать пять лет назад там, в далёком 1994 году. Иначе всё-таки какой смысл снимать такую длинную тусовку? Возможно, и сам режиссёр когда-то попал в капкан молодого зануды, для которого яркие развлечения сверстников являются мучительным испытанием.
На пресс-конференции в Каннах Абделатиф Кешиш высказался о том, что источником вдохновения для него послужили древнегреческие скульптуры, что отразилось и на характерах героев, и на общем строении фильма. Можно много придираться к хронометражу из-за повторяющихся элементов в общем ритме клубного космоса, но Кешиш — режиссёр большого экрана, чью утончённую гармоничность можно сравнивать с идеальным чувством такта Висконти. Он прекрасный художник человеческой среды, исполняющий оду как молодости, так и простым людям. Герои «Мектуба», как ни крути, люди в большинстве не слишком выдающиеся, но фильм делает их персонажами глобального размаха, понятными и знакомыми каждому — подобно древнегреческим богам. Кешиш заявил, что свобода для фильма — главное, и он не думает ни о каких границах. Наверное, это действительно важно для создания бесструктурного созерцательного кино, где историю рассказывает палитра эмоций, а при просмотре каждый зритель находит мощность для пробуждения самых тёплых воспоминаний о тех временах, когда заботы не занимали мысли слишком нарочито, молодость казалась бесконечной, а любовь обитала повсюду.
Однако если рассматривать фильм в качестве претендента на «Золотую пальмовую ветвь», возникает логичный вопрос, почему очевидно промежуточная лента вошла в основной конкурс. Не иначе ради реверанса режиссёру большого экрана и неоднозначному человеку.