Прочитать подробный разбор фильма на предмет содержащихся в нём аллюзий можно здесь.
Фильм «Офицер и шпион» (2019) рассказывает о прогремевшем в конце XIX века судебном процессе над капитаном Альфредом Дрейфусом, якобы уличённом в шпионаже в пользу Германии. 24 сентября 1894 французская разведка смогла перехватить сопроводительное письмо на адрес военного атташе Германии фон Шарцкоппена; помощник начальника разведки майор Юбер Анри обвинил в шпионаже стажёра при Генштабе, еврея Альфреда Дрейфуса. Стремительное расследование и слушание, проходившее при закрытых дверях, окончились тем, что 22 декабря Дрейфус был признан виновным, лишён всех званий и приговорён к пожизненному заключению. Дело, однако, этим не закончилось, приобретя резонанс благодаря, среди прочих, полковнику Жоржу Пикару (кто обнаружил сходство почерка доносчика с почерком истинного виновника майора Эстерхази), литератору Бернару Лазару, вице-председателю Сената Огюсту Шерер-Кестнеру и, наконец, писателю Эмилю Золя, который фактически завершил раскол Третьей республики на два лагеря своим открытым письмом президенту Феликсу Фору “J’accuse”.
В фильме Романа Полански акцент перенесён на вторую часть процесса, когда начальник департамента разведки Жорж Пикар находит улики, опровергающие вину Дрейфуса, и начинает собственное расследование. Сам прецедент с делом был настолько громким и сенсационным, что и тогда ещё только зарождающийся кинематограф не остался в стороне. В 1899 году (когда судебный процесс ещё не был завершён) Жорж Мельес снимает серию коротких игровых сюжетов, инсценирующих важные этапы процесса. Среди них, например, арест Дрейфуса, ужесточение условий заключения на Чёртовом острове, покушение на Фернана Лабори. Дабы не впасть в историографический анализ я, пожалуй, остановлюсь и обращусь непосредственно к анализу фильма.
Фильм предваряет классическое для жанра «Основано на реальных событиях», подсознательно программируя зрителя на убеждённость в точности и достоверности перенесённых на экран событий. Сама же история судебного процесса начинается с гражданской казни Альфреда Дрейфуса. В ней зрителю представлена экспозиция главных героев фильма – самого Дрейфуса (Луи Гаррель), своеобразного символа несправедливо осуждённой невинной жертвы, и будущего борца за правду, новоназначенного начальника департамента разведки Жоржа Пикара (Жан Дюжарден). Таким образом намечается связь между двумя персонажами, практически, однако, не видевшими друг друга во время этой истории (мы не берём в счёт годы обучения Дрейфуса в Высшей военной школе, где Пикар был его преподавателем, так как этот период к основной истории не относится).
Развитие сюжета происходит линейно, по хронологии событий, относящихся непосредственно к расследованию Пикара. Оно прерывается лишь парой флешбэков, переносящих зрителя в события, оставленные за скобками основного повествования, — арест Дрейфуса и судебный процесс, в результате которого и был вынесен обвинительный приговор. Такие отъезды в прошлое не режут основное действие и органично вплетены в повествование в форме воспоминаний Жоржа Пикара. Визуально же это сделано с помощью приёма match cut (приём совмещения кадров, относящихся к разным повествованиям). Заселившись в кабинет начальника вверенного ему департамента, Пикар смотрит на стену и видит в рамке бордеро (та самая бумага, в которой содержался перечень высланных германскому агенту секретных данных), ставшее главной уликой в деле Дрейфуса по результатам почерковедческой экспертизы, проведённой самим Альфонсом Бертильоном, изобретателем системы идентификации представителей уголовного и криминального мира. В следующем кадре эта записка фигурирует в действии, относящемся к выяснению персоны, написавшей её.
По своей форме «Офицер и шпион» — судебная драма. Однако через неё Роман Полански исследует вечный вопрос круговой поруки и бюрократии, а также феномен козла отпущения: взять хотя бы тот факт, что в разговорах то и дело делается акцент на том, что Дрейфус — еврей, и на него всё свалить можно, так как даже если он невиновен, то его-то как раз не жалко. По словам Роберта Харриса, автора романа, что лёг в основу картины, Полански всегда интересовался темой дела Дрейфуса. Мне кажется, что для Полански эта история была интересна ещё и потому, что эта тема коснулась его лично в более жёстком своём проявлении — его семья пострадала во время холокоста. В 2002 году эта драма нашла выход в его фильме «Пианист», основанном на автобиографии пианиста Владислава Шпильмана.
Но вернёмся к фильму. Если все персонажи, не сомневающиеся в виновности Дрейфуса, представляют собой начало негативное, злое и предвзятое, не чурающееся даже улику сфальсифицировать, то защитники (пусть их мало, но они в тельняшках) — борцы за честность и справедливость. Даже Пикар, которого несколько раз за фильм характеризуют как антисемита (да и сам он в этом тоже признаётся), вставая над предубеждениями и прочими химерами общества, становится инициатором и активным участником в оправдании несправедливо осуждённого. Об этой черте зритель узнает ещё задолго до разворачивания расследования и повторного суда. В сцене, иллюстрирующей воспоминание о разговоре Пикара и Дрейфуса в Высшей военной школе, между героями происходит диалог: в нём Дрейфус кидает фразу, что Пикар поставил ему низкую оценку, потому что ученик еврей, на что Пикар отвечает, что судит по способностям да и только.
Присоединяясь к оправданию невиновного, Жорж Пикар и компания сталкиваются с гигантским двуглавым драконом под названием «Бюрократический ад и круговая порука». Несмотря на достаточно веские аргументы в пользу невиновности обвиняемого, чины закрывают глаза, ибо дело порешено и слава Богу. «Нам не нужно второе дело Дрейфуса», — говорит один из персонажей фильма. Тем не менее, добро и справедливость, несмотря на все сложности в виде переводов в Тунис, суд над Эмилем Золя, покушение на Лабори и т.д., одерживают победу. Упоминаемый выше Бертильон садится в лужу, подтверждая идентичность почерков из бордеро и письма майора Эстерхази, истинного шпиона и информатора. Сдаётся и полковник Анри, сфальсифицировавший письмо полковника Шарцкоппена, в котором несколько раз упоминалось имя Дрейфуса. Правда, абсолютной победу назвать трудно, так суд вторично признал Дрейфуса виновным, смягчив приговор, и только затем появилась возможность помилования, которую Дрейфус и принял.
Немаловажную часть в фильме играет и название, ибо оно даёт зрителю подсказку к пониманию происходящих событий. В конце концов, нередко именно оно играет роль в выборе фильма для просмотра или похода на определённый сеанс в кинотеатр. В мировом (и отечественном тоже) прокате фильм носит название «Офицер и шпион» / “An Officer and a Spy”. Название выбрано по аналогии с романом-первоисточником Роберта Харриса. Однако во Франции картина вышла под названием “J'accuse” (фр. «Я обвиняю»). На мой взгляд, именно оригинальное родное название содержит больше коннотаций и отсылок к действию фильма, больше соответствует сути и отражает идею, которую хотел донести до зрителя Полански. Во-первых, оно отсылает к важному документу в истории дела Дрейфуса: именно так назвалось открытое письмо в газете «Орор» французского писателя Эмиля Золя, в котором он обличал участников и причастных к делу в подлоге, подмене и фальсификации улик по делу Дрейфуса с целью выгораживания истинного виновника утечки важных документов. Во-вторых, не эта ли фраза может служить своебразным хэштегом действия как со стороны антидрейфусаров, так и со стороны его защитников?
А напоследок — бонус: моя авторская колонка «Мама, я опять искал аллюзии во сне» совершает диверсию в мои рецензионные тексты. Круг сцен из «Офицера и шпиона» отсылает зрителя к произведениям французских художников конца XIX века, современников и, что не исключено, свидетелей событий процесса. Так, сцена пикника явно не обошлась без обращения к «Завтракам на траве» Мане или Моне. А свет, фрагментарно проникающий сквозь зелёную листву, и едва уловимая атмосфера лёгкости не могут не роднить сцену с картинами Огюста Ренуара. Другой пример — Жорж Пикар прибывает в департамент, его знакомят со штатом, и он в сопровождении полковника Анри проходит мимо угла, в котором сидит группа осведомителей, играющих в карты. Минутная сцена, но и тут в моей памяти всплыл живописный образ, который вполне мог стать основой образа — «Картёжники» Поля Сезанна. Через подобные отсылки в фильме создаётся дух эпохи, и он чувствуется на подсознательном уровне, даже если зритель вообще в глаза импрессионистов не видел и ему всё равно, как правильно писать: «Моне» или «Мане».
Подведём итоги. В отношении исторических фильмов (да и что там фильмов, живописи) существует утверждение, что действительно хорошее историческое полотно не рассказывает о самом событии, тему которого оно отражает, а иносказательно говорит об актуальном времени создания произведения. И в этом плане «Офицер и шпион» — это хороший фильм. Этот фильм — не сколько хроника одного из скандальных судебных процессов мировой истории, сколько исследование вечных проблем и вечных тем, так до сих пор и не закрытых.
