В тексте приведены дословные цитаты из разговора Оливье Мейру со зрителями фильма «Величайший кутюрье» в кинотеатре «Октябрь» 7 июня 2019 года.
Рассказ о фильме «Величайший кутюрье», который на самом деле «Celebration», невозможен без предисловия о том, что фильм был снят в 1998 году. Влиятельный Пьер Берже был настроен против выхода картины в прокат, и в итоге первые зрители увидели его в 2007 году, а большинство — только в 2018 году. И вот он (фильм, а не запрещающий Пьер Берже) добрался и до России.
В 1998 году, когда Дом моды Ива Сен-Лорана готовился к празднику (а вот и «Celebration») в честь сорокалетия самого себя, Пьер Берже, ближайший друг и соратник гениального кутюрье, пригласил документалиста Ольвье Мейру в мастерские, чтобы запечатлеть на плёнке уходящую эпоху Домов Высокой Моды. Мейру три года ходил повсюду с камерой. А когда Пьер Берже увидел результат, он решил, что больше этого не должен видеть никто…
Оливье Мейру: «Когда я начал снимать фильм, Дому моды Ива Сен-Лорана было сорок лет, и действительно всё, что окружало Ива Сен-Лорана, было делом Пьера Берже. Ив Сен-Лоран — безусловно, великий талант, но всё то, что случалось вокруг него, спродюсировал и поставил Пьер Берже. Пьер Берже предложил снять фильм мне и моей команде, и во время съёмок я был единственным режиссёром. Нам не ставили никаких ограничений, мы пользовались абсолютной свободой, и только после окончания съёмок Пьер Берже повёл себя как настоящий продюсер и вступил в свои права».
Что же такое снял Оливье Мейру, что не захотел показывать Пьер Берже? Нет, никакого убийства в кустах на заднем плане на плёнках нет.
Оливье Мейру: «Во время съёмок у нас была абсолютная свобода, потому что Пьер Берже просто не понимал, о чём я снимаю фильм. А я учился в школе документального кино, и там нас научили, что в какой-то момент режиссёр уединяется в комнате и монтирует фильм без посторонних. А Пьер Берже хотел участвовать в монтаже, и эта часть была непростой для нас».
В разговорах о фильме «Величайший кутюрье» часто говорят, что этот фильм — портрет Ива Сен-Лорана. Если уж рассуждать в таких категориях, то это не портрет, а посмертная маска. Всё, что делает на экране Ив Сен-Лоран, — это присутствует, да и то довольно редко.
Оливье Мейру: «Во время съёмок ни для кого не было секретом, что мир высокой моды умирает, и жизнь этого Дома тоже подходит к концу, и никто этого не скрывает, все это понимают — и Пьер Берже, и все сотрудники Дома. В то же время и сам Сен-Лоран, и Пьер Берже хотели, чтобы мы показали этот мир именно в том виде, то есть в последние его дни, как этот мир доживает свою жизнь. И я думаю, что все эти люди с удовольствием проживали последние дни, пытались максимум из этого для себя вынести. И Пьер Берже, конечно, понимал, что мы снимаем фильм про такого Ива Сен-Лорана, которого ещё никто не видел, потому что в молодости он снимался обнажённым для рекламы, а здесь он уже умирает, и это всем ясно».
На самом деле в фильме не один «портрет художника в мастерской», а два — не только Ива Сен-Лорана, но и самого Пьера Берже.
Оливье Мейру: «Пьер Берже очень любил оперу, и поэтому для него этот фильм был не печальным, он был трагическим, ему очень нравилось ощущение трагического, он в этом всегда мечтал жить. Для меня Пьер Берже был воплощением всего французского, и в этом было его очарование. Он очень импульсивен, он очень любит контролировать всё. И во время съёмок было видно, что он ничего не прятал от камеры, у него были все эти вспышки гнева, которые мы видели. И я думаю, что в этом как раз весь интерес и был».
Фильм, снятый по методу «муха на стене», — медленный, но не скучный даже для тех, кому вся эта тема с высокой модой была безразлична до кино. Мы видим, как люди работают, подходят к своей работе с любовью и уважением. Любовь к этому миру Дома моды и трепетная любовь к Иву Сен-Лорану — вот главное чувство, которое происходит в кадре, хотя напрямую об этом никто не говорит. Дом моды живёт своей жизнью, а зритель — даже не случайный наблюдатель, который вдруг туда зашёл. Зритель присутствует внутри незаметно, как будто он воздух и всё просто происходит вокруг него, а если поиграть с языком, то даже не «вокруг», а «внутри» него.
Оливье Мейру: «Я сейчас скажу такую аккуратную вещь. Все съёмки, будь то съёмки в пошивочном цехе или в ателье самого Ива Сен-Лорана, мы проводили по технике съёмок животных, то есть мы никогда не снимали в прямой контакт с тем, кого мы снимаем. Когда мы впервые пришли снимать Ива Сен-Лорана в ателье, мы очень нервничали и долго готовились. Нас было пятеро, в то время как комната была небольшая, но мы снимали на плёнку, поэтому нас было много. Мы посадили звуковика под стол, всё устроили для того, чтобы снимать, и в первый день никто не пришёл. И во второй день тоже никто не пришёл. В третий день с утра пришёл бульдог Мужик и только потом и сам Ив Сен-Лоран. И тогда я понял, что не хочу делать никаких интервью с ним, потому что всё, что я видел до этого, показывало, что ему очень некомфортно говорить, он был очень невербальным человеком. Мне было интересно наблюдать за тем, как он двигается, как он кладёт руки на стол, как он улыбается, как он смотрит».
Кино получилось очень реалистичное за счёт метода, но при этом и режиссёрское. Режиссёр не пытался снять как можно больше вокруг себя, его киноглаз выборочно выхватывал руки, лица, платья, спины, эмоции, комбинировал цветные и чёрно-белые кадры.
Оливье Мейру: «Когда я впервые попал в ателье Ива Сен-Лорана, я был поражён. С одной стороны, это был опустошённый, стареющий мужчина, который каждый день работает в своём офисе, с другой стороны, — легенда, которая ещё при жизни вошла в историю Франции. Именно поэтому я выбрал сопоставление чёрно-белой картинки и цветной — для того, чтобы показать, как реальность сосуществует с легендой. Чёрно-белая картинка отсылает к историческому измерению. Но я видел, что когда Ив Сен-Лоран работал со своими сотрудниками, коллегами, он был со своими людьми и при этом в своём мире — где-то, где нас не было. И мне хотелось указать, намекнуть на этот другой мир, в котором он пребывал, с помощью чёрно-белой картинки».
Режиссёрскую концепцию и образ фильма поддерживает и необычная звуковая дорожка, в которой много шорохов и шёпотов, тревожный мощный протяжный звук, тихие ритмичные звуки.
Оливье Мейру: «Мы создавали звуковую дорожку после окончания сьёмок, и мне хотелось создать что-то вроде внутреннего голоса самого Ива Сен-Лорана, который могли бы слышать зрители. Во время съёмок, это сложно объяснить, но чем ближе мы подходили к ателье Ива Сен-Лорана, тем сильнее мы чувствовали некоторые пульсации, как будто бы Ив Сен-Лоран распространял вокруг себя звуковые волны. Это был немолодой больной мужчина, и тем не менее от него исходила какая-то мощь, которую мы все чувствовали. Иногда бывало, что он смотрел очень по-доброму, а при этом был очень резок в своих движениях и в каких-то высказываниях. И мне хотелось передать на экране то, что могли чувствовать люди, стоявшие рядом с ним, как бы заменив этим те интервью, которые я с ним не проводил».
Фильм соединяет в себе фигуру гения, художника, легенды и всё, что за этим следует, — почитание, трепет, интервью журналистов, размах самого праздника, и вместе с тем — повседневность работы, обычную земную жизнь.
Оливье Мейру: «Этих двух женщин зовут Монет и Нина. В первый день съёмок мы снимали Площадь Согласия, на которой проходил праздник, и, конечно, для первого дня это было довольно эффектно и задавало определённый тон всем съёмкам. Я захотел найти какой-то противовес, какой-то пример нормальности, обычной жизни человека, который бы показывал, как происходит жизнь в ателье. И я взял этих двух женщин, и мне кажется, что они задают какой-то другой, более повседневный тон тому, что происходит. Кроме того, кажется, что творчество Ива Сен-Лорана — это творчество отдельно взятого художника, но в то же время это коллективное творчество: в его компании работало более ста человек, и многие из них проработали с ним с самого начала, то есть более сорока лет. И получалось, что каждый из этих людей был носителем частички Ива Сен-Лорана и приложил руку и вложил душу в то, что он делал, поэтому мне показалось, что важно показать и эту сторону. Интересно, что Монет работала ещё у Кристиана Диора, когда молодой Ив Сен-Лоран начинал свою карьеру именно там».
В фильме есть какое-то общее повествование, которое мы знаем, словно бы оно зашито в двадцать пятый кадр, но при этом «Величайший кутюрье» не повествовательное кино, сюжетной последовательности в сценах нет. За счёт этого зритель получает не биографию, а образ, словно за это короткое время ты не просто побывал там и что-то увидел, а на самом деле прожил этой повседневной рабочей жизнью Дома моды.
Оливье Мейру: «Мы снимали три года, при этом материала, если убрать весь брак, получилось девять часов, и из него мы монтировали готовый фильм. Я стремился показать не хронологическую последовательность событий, а больше состояние человека и состояние компании, состояние Дома, я хотел описать, как это всё устроено было. И я представляю себе это так: вот я оказался на необитаемом острове, у меня есть бутылка пустая, и я в неё вкладываю бумажку с описанием всего самого важного и самого значимого для меня в мире, в котором я живу. И вот, может быть, через восемнадцать лет кто-то найдёт эту бутылку, откроет её и вдохнёт аромат той эпохи, которая была. Для меня этот фильм примерно так выглядит».
Этот фильм всеми преподносится как фильм о великой эпохе и великом человеке. Но я бы на первое место в этом фильме поставила всё-таки форму. «Величайший кутюрье» — это пример высококлассной документалистики, образец «как надо снимать документальное кино». Поэтому у зрителя есть две причины пойти в кинотеатр на этот фильм: первая — увидеть Ива Сен-Лорана и Пьера Берже, и вторая — увидеть работу настоящего художника-документалиста Оливье Мейру.
