Антуан Риваль

Я десять лет назад сюда переехал, поэтому я где-то девять лет назад начал понимать, как здесь всё работает. Для меня фильм этот был… Вы знаете, у меня ощущение, что я понял, что произошло. Я попал в машину времени. То есть я думаю, что человек, который путешествует во времени, если человек когда-то будет путешествовать во времени, он именно те ощущения, которые я испытал, будет испытывать, потому что я был окружён этой атмосферой.

Я в 2008 году во Франции учился в зепе (зона приоритетного обучения, ZEP — прим. MT), школа и зона строгого воспитания. Я бросил школу, я занимался рэпом. И мне очень хотелось что-то связанное со сценой. И я подумал, что рэп денег никогда не принесёт, а вот актёром стать — может быть. Я начал учиться. И есть две очень хорошие рекламы России за рубежом – это балет и это Станиславский, который написал книги, и вот театралы читают их. Я почитал «Работа актёра над собой» и «Работа актёра над ролью». Я переписал эти книги, потому что я фанател от Станиславского. Я думал, что если я перепишу их, изучу наизусть, я буду хорошим актёром. Это мне никак не помогло. Но я понял, что я хочу учиться в этой методике. И я приехал, поступил в школу-студию МХАТ. Меня взяли. Я здесь четыре года отучился, и у меня появилась и жена, и дети, и карьера пошла. Поэтому я немного подзастрял. Во Францию возвращаться... Я не знаю, может быть, когда-нибудь вернусь, но вернусь уже тогда с каким-нибудь проектом.

Есть вещи, которые не очень меня устраивают в России. Есть вещи, которые меня не устраивают во Франции. Тут это вопрос не то что плохо или хорошо, а скорее вопрос, что меня больше устраивает. Меня в данный момент больше устраивает жизнь в России по очень многим объективным причинам. То есть это, наверное, связано с тем, как я жил во Франции. Может быть, не самые лучшие воспоминания с тем, что у меня было во Франции. Я считаю, что школа-студия МХАТ и русская школа мне вообще жизнь спасла – то есть мне как-то дала правильный вектор. Поэтому я здесь живу.

Мой отец перед тем, как приехать в Россию, сказал мне: «Аккуратно. У русских есть особое восприятие мата». И действительно, это странно. Просто для меня это реально странно, потому что и запрещать, и говорить, что плохо, а что хорошо. Это ставить мат на пьедестал. То есть вы как-то выделяете почему-то по какой-то причине. Есть такое в России, что мат – это тема обсуждения. Мне кажется, его вообще не надо обсуждать. Надо просто расслабиться и спокойно материться.

Михаил Ефремов

Когда тебе звонит Андрей Сергеевич – что тут объяснять. Позвонил человек-легенда и позвал сниматься. И что, я рот открыл просто. И как сумел это сыграл.

У меня такая книга есть дома, «Черчилль». Её папа ещё читал, я её читаю. Ну это действительно второй из весьма самых, наверное, таких крутых легендарных людей в мировой политике XX века.

Андрей Смирнов

Моя жена, Лена Смирнова, которая генеральный продюсер этой картины, потому что деньги считала она… Но кроме того, она в титрах там написана «актёрский тренинг». Она занималась актёрским ремеслом и с Антуаном и с Женей Образцовой, которая играет у нас балерину кордебалета. На самом деле Образцова – настоящая звезда Большого и танцует только ведущие партии. Так вот, жена моя занималась. Она известна публике больше как Елена Прудникова, звезда сериалов советских «Два капитана» и «Вариант Омега». И вот она с ними занималась, и плодотворно занималась. И она рассказывает чудные истории. В самом начале занятий, значит, с Ривалем она, и она им рассказывает про тридцать седьмой год, про большую чистку, про большой террор и так далее. Француз сидит, слушает-слушает, а в конце говорит: «Спасибо большое, очень интересно. У меня только один вопрос. Скажите. Вот почему эти люди, за которыми ночью приезжал «воронок», почему они не звонили в полицию?».

В 11 году я закончил картину «Жила-была одна баба», и у меня был замысел, над которым я сразу же сел работать. Я хотел сделать человека, который от омерзения к нашей реальности ушёл совсем от жизни. Я знал несколько таких судеб. В частности, знал, даже был знаком с человеком, который жил в 200 км от ближайшего районного центра в сибирской тайге. Он сам построил дом своими руками сначала и до конца. Там была электростанция… В семидесятые годы у него был телевизор, по которому он принимал NBC американцев. Как уж он этого добился… Но, кстати говоря, математик, инженер и так далее. Вот с этого начался замысел. И где-то с двенадцатого года я начал над этим работать, но постепенно сюжет стал вот таким. Я закончил сценарий за два часа до Нового года, в 14 году 31 декабря. И мы должны были сделать эту картину раньше. В 15 году запустились и в мае шестнадцатого должны были начать снимать. Но в марте шестнадцатого, 12 марта, мне стукнуло всего-навсего семьдесят пять, а через три дня лопнул банк «Екатерининский», где лежали 2000000$ спонсорских денег и заодно всё, что мы женой заработали за последние сорок лет своей профессиональной жизни. Ну, соответственно, одним из последствий было то, что пришлось группу распустить, остановить подготовку, ни о каких съёмках не могло быть речи. И прошло ещё полтора года, появились новые спонсоры, благодарность которым вы могли видеть в титрах. И мы всё-таки эту картину сняли. 

Для меня в сегодняшней России слово «патриот», ну оно матерное. Потому что хорошего человека, который читает книги и ведёт себя культурно, не бьёт женщин, не блюет на улице, никто не посмеет назвать патриотом. Такова эволюция слово «патриот» за последние двадцать лет. Что касается что у меня в картине много негатива – да это лакировка того, что было! Это моя молодость! Моя жизнь! Я тут отвечаю за каждую деталь в кадре, каждый пролитый стакан, за белье, за тулуп, за майку, в которой человек падает в снег по пьянке. Вот не надо мне рассказывать, как вы хорошо тут жили при советской власти. Моя жизнь прошла, к сожалению, при этой поганой власти. Эта картина прежде всего для меня – рассказ о становлении поколения шестидесятников, к которому я тоже принадлежу. Только есть старшие шестидесятники. Это, скажем, Женя Евтушенко или Белла Ахмадулина. А я моложе них на немного. Но становление наше происходило в одних и тех же условиях так называемой хрущёвской оттепели, едва начавшейся и быстренько придушенной. Но полагаю, что поколение наше, поколение шестидесятников, сыграло значительную роль в жизни России, и, в частности, те самые «проклятые девяностые», как теперь выражаются, на мой взгляд, – единственные человеческие годы в этой стране. Вот годы Горбачёва и Ельцина – это счастье свободы и попытки, неудавшейся, конечно, но всё-таки попытки перейти к нормальной человеческой жизни. Чтоб человек чувствовал себя не дерьмом, о которое вытирает ноги власть, а человеком. Это поколение сыграло значительную роль. Поэтому на все упрёки о том, что здесь много негатива и, значит, обличений – это брехня. Эта картина – лакировка той эпохи в той мере, в которой я, как художник, мог себе позволить эту лакировку.

Я никогда не смотрю свои старые фильмы. Потому что я вижу там только либо цензурные раны, что ушло из фильма, либо свои собственные проколы. Пожалуй, только две картины, за которые я могу отвечать – это предыдущая «Жила-была одна баба» и вот эта.

К сожалению, тут запикали два матерных слова в двух эпизодах по настоянию Госкино. Я считаю это чистой воды ханжеством, потому что ну как нормально жизнь воспроизвести на экране, если речь идёт о России? Как это может выйти без мата? Это ханжество. Это важнейшая подземная часть языка, которая работает только тогда, когда должна работать. И не столько в драке, сколько в постели и т.д. Почему американцы спокойно это используют, а здесь нет? Это так же возмутительно, такое же ханжество, как запрет курения и выпивки на экране. По мне это всё омерзительно. Абсолютно.

Изображения: WDSSPR